рис. автора
Урки да марьяны, падайте в долю. Фикстулить не буду, но сегодня масть моя канает, кнайсай сюда, буду роман вам тискать. По ходу пьесы – у нас не шухерная хавира? Мусора на танках ломиться не будут?… Ну ладно, вникипишь фраера. Вариант у вас здесь – ништяк! Ну значит – калякаю я тему: Жихтарили один струня с чирухой. Ну струня хоть и стриж, он весовой, семиэтажный вор был – в законе старший шлиппер, со своей чирухой в закрутке кочумал. Так этот Родский всегда с шоблой бегал всю дорогу, по кичеванам закатанный был в натуре, пока копна одна его не уклейстерила. Вот и гоняли они порожняк вдвоем на приколе. И вот базарит Родский однажды: - Эй, маханша! Неча нам декофт шпилить. Замеси-ка мандруху мальца пошамать. Ну чируха кишерю собрала, да и в хипу замастрячила. А после пошла покнайсать, да чичи сразу протерла – сидит в хипе круглый фраерок из мандры – щерится: - Что, плесень, брызгаешь лупетками? Это я – Колобок скок-поскок, грабками не маши, сквозняк подымешь. Удивилась чируха и струню скорее зовет: - Эй, ерик, тут какой-то шпендрик на катушках! - Откуда он такой захарчованный чувачок взялся? – ботает Родский – Давай не толкай шлягу микруха, авторитет законный перед тобой. А будешь не в тему петюкать, мы тебя, кудрявого, закомстролим враз. А Колобок ему в ответ: - Не разводи дедок страхомные базары, мансы свои слюнявые прихлопни, - я беспредельщик сам-на-сам и законы ваши блатные барать хотел. А если ты такой РэЦэДэ заблатованный, то в натуре хазовка твоя запуленная. Небось красноперые тута матузятся, тихомиры ливер давят. Только на юшку кости бросишь, враз блондинка с шаляпиным подвалит, крутиловка нахер, возьмут за пищак кента залетного, газетой по батареям, закацают брушлетами и в «крытую» – мантулится тузу колыванскому, кичеванский торт берлять!… Западло мне тут кочумать! – сам прыг к шнофу и амором схильнул в гущу, пока струня с чирухой чухались. Катит Колобок по страде, песняк блатной давит: А первой кичей была утроба мамы Второй была родной и отчий дом Букварить не хотелось, Шишлял я блат-задачник И в вольный мир я вышел скокарем. А вот по броду я качу Я сам-на-сам, безникому. С Родским вышел марцефаль Да успел схильнуть скокарь. Поет Колобок, катит и тут ему наперерез Зайчик вываливает: - О-па! Стоять на месте, сявка! Приплыл ты митюха мандровый. Зайчик-наводчик зрячий тебе ширенхает. А будешь бурчать громко – я тебя сштефкаю. Но Колобок остановился и отвечает: - Ша, Зайчик, не стоит тебе лукаться, житуху свою поганить. Если хочешь спокойно сдавать мохнатые хаты и куски свои грабануть с урок, чеши вальсом, да канай в гущу, а то меж двух останешься наголо. Ну а Зайчик ему гордо кыркает: - Я не собираюсь нарахаться от таких манзикованных речей всяких сявок крученых. А Колобок ему в ответ: - Плюнь на лысину! Я на пушку не беру, просто на хвосте у меня пугачевка висит, и если мы не свалим по-рыхлому, то завосорят нас наглухо шобла ментяр с плевательницами наперевес. А если ты кент медикованный, то не захочешь локш потянуть. Нельзя тухнуть, пока нас не подкрямзили, так что сыпь Зайчик-попрыгайчик, шевели колесами! Тут зашухерованный Зайчик рванул в гущу, а Колобок попылил дальше и песню вновь запел: А вот по броду я качу Я сам-на-сам, безникому В скок с прихватом я влюбленный Кент-красюк демисезонный. Хлестануться я могу А потом я байду гну. С Родским вышел марцефаль Да успел схильнуть скокарь. Зайчик буром пер на нас, Да обхезался зараз. Катит Колобок, и тут ему навстречу агрегат чалит. А за рулем Волк сидит. Остановился он и Колобку токает: - Куда канаешь, михрютка? И чего от тебя рубоном шедевральным пахнет? - По железяке, дядя! Псую в хазовку. - Могу подкинуть в клевый катрон, если лавёшки есть. - Отвалокш, дядя, на подсосе сижу. Поглядел на него Волк и ощерился: - Раз башлей нет, я с тебя натурой возьму – схаваю живьем. Тут Колобок ему бармит: - Тормозни ласенко, локшевый это номер, не обрыбится у тебя эта мотня порватая, я тебя порода по рифмам срисовал! - Почему не обрыбится? Ты чё мне пунтишь, михрютка? На понт не бери, понтярщиков я в деревянном макинтоше видал! - А то, что сурло мне твое волчарское знакомо – ты тот лохматуха, что грев съел общаковый. Кнайсаю ты в робу вбился, штатовские лансы на тебе болтаются, видать общаковые мурыжки моргалы застили, заникелировался Волк. Тумакал, что за кулима сойдешь, никто и не срисует. Подрезался ты тут, Волчок, лакиндрош твое дело. Ещё на тебя по этапу малявы пришли, что ты на своих подсеиваешь лягавке, на сходку все собрались и сделали объявку на тебя и теперь ты, порч позорный, из волчины стал петухом объявленным и получатели тебя перебирают вокруг. Мне только свистнуть, все бойцы будут здесь и, сука буду, если они тебя не шваркнут наглухо. Заменьжевался Волк, прыгнул в тачку и срулил, а Колобок поканал дальше, песню продолжает: А вот по броду я качу Я сам-на-сам, безникому Лоха возьму и затырю ружье Квас всем пущу и насуну гальё Изенбровую биксу себе я найду В праздник пролётку бить пойду. С Родским вышел марцефаль Да успел схильнуть скокарь. Зайчик буром пер на нас, Да обхезался зараз. Съесть пытался Волк позорный Был на измену посаженный. Катит Колобок и видит – сидит на пеньке Медведь-амбал, весь в регалках – цимерген швыркает. Обрадовался он Колобку и базлает во все хайло: - Здорово, силявка! Из тебя сейчас кайфовый закусон получится! В честь моих грубых гастролей сейчас хлопну стопарик и барно поберляю тобой. Сощурился Колобок и калякает медвежатнику: - Завинчивать и швыркать после будешь. Послушай меня – замочил ты роги, Миша. Как свалил ты колупать коробки, объявился у нас сухарь, ломом опоясанный, разнуздал звякало, и всех взял на характер и теперь все шестерками перед ним дыбают на цирлах, канканы мочит беспредельщик, ерша гонит и крамзает твоих подельщиков. И уже горловать начинает, что тебя законного опустит в шурф, впадлу отколет. Корешок твой «северный» ему ширенхал: «Ты, падло, прошел сорок пять дуг с бубенцами! Не петюкай тут!». Так он, курва оссученная, втихую пришмотил его с цветными флейтами. Теперь правила качает, что он-де законный, а ты медведь – чмо шалявое, ляпаш тухлый и базлает: «Отверзохаю этого медвежатника-шпидагуса, пущу на колхоз прошмандовку, и так уделаю на третий участок…» - и прочую пургу несет. Заступись, Миша, ответь подляной на подляну. Рассвирипел Медведь и шементом оборвался в свою хазовку, а Колобок ощерился и снова запел: А вот по броду я качу Я сам-на-сам, безникому Я отмороженный, гнедой, И кружанный, я тут крутой. С Родским вышел марцефаль Да успел схильнуть скокарь. Зайчик буром пер на нас, Да обхезался зараз. Съесть пытался Волк позорный Был на измену посаженный. Был медведь блатной у нас Был веселый, стал дубраш. Хиляет Колобок вперёд по страде, в упор никого не замечает и вдруг слышит: - Здравствуй, Колобок скок-поскок! Смотрит он и видит – Лиса кочумает поперек дороги: - А ты кто такая, шалашовка, в натуре! - Кликуха у меня Лиса, потому как лисую по черноте , пухлых клиентов ливерую и охота мне со страшной силой покнокать на героя на катушках, который всех встречных урок февральскими хурдачит. Молва о тебе идет по всей гуще, вся ельня зашухерилась, впала в распятие, на сходках кипиш и хай - запасти хотят нотного Колобка-мамону. Но я мареса скромная, мне бы только песни твои послушать, а после понт разобьем по тихому. Осклабился Колобок и ботает довольный: - Сыпь сюда, бикса, не трону! Подобралась Лиса поближе к Колобку, тот хлебальник разинул и только собрался запеть, как она его - Гам-м!!! - и схавала целиком, и на этом понты его закончились. Так что не хвались, что гнедой, найдутся покруче – уработают горлана и погоняло не спросят. На том и роман наш заканчивается. Так что тумакайте, фраера, когда можно мочить канканы, а когда обрываться недурнятиной. Ата кенты!!!
к о н е ц пляж, июнь 1992 г. © ВАЛЕРА К.
